– Перед нами стоит серьезная проблема урегулирования номеров.

Министры переглянулись, как будто с них лично кто-то собирался содрать их кровные значки.

– Дело в том, – продолжил докладчик, – что в стране ускоренными темпами происходит рождаемость. Это, с одной стороны, хорошо. Но с другой стороны, растет и недовольство родителей.

Несмотря на некоторую корявость изложения, все слушали министра внутренних дел с выражением почтительного внимания и ждали, когда же он доберется до сути.

– Вот представим себе, что у обоих родителей приличные номера. Например, 350 и 388. Как правило, на практике так и бывает. Ведь если раньше граждане нашей страны выбирали себе спутников жизни по внешним данным или по психологическому сходству, теперь все облегчилось и стало логичным и предсказуемым. Люди составляют пары в соответствии с математическим принципом. Как говорится, десятки к десяткам, сотни к сотням, тысячи к тысячам.

– Как шарики на старинных счетах, – зачем-то встрял министр промышленности.

Министр внутренних дел с удивлением посмотрел на перебившего, подождал пару секунд и продолжил с еще большим пафосом:

– Как я уже говорил, это очень удобная система. Без особенных проблем используемая на практике и облегчающая работу сотрудников нашего министерства. В конце концов, раз номера являются решающим фактором и в построении социальной иерархии нашего общества, понятно, что брачующиеся хотят определенного социального равенства.

– А любовь? – опять встрял министр промышленности. – Или вы хотите сказать, что пятитысячный номер просто не в состоянии полюбить миллионный и так далее?

– Я ничего не могу сказать о любви с уверенностью, – ответил министр внутренних дел, – но допускаю, что как среди различных видов животных к спариванию друг с другом тяготеют только подобные существа, так и в нашем государстве люди выработали привычку на подсознательном уровне стремиться к субъектам с родственными номерами.

– Оставьте это, – обрезал президент. – Переходите к сути вопроса.

– Да, конечно, простите. Я увлекся. А суть вопроса такова: когда у пары рождается ребенок, то ему полагается присвоить первый свободный номер, имеющийся в наличии. При этом подчеркну: в наличии имеются лишь миллионные номера. Вот родители и возмущаются, что их чада должны быть так чудовищно далеко перемещены по социальной лестнице.

– Какие варианты решения проблемы предлагаете? – спросил президент.

– Думаем начать присваивать новорожденным тот же номер, что у одного из родителей – по выбору последних, а затем через дефис латинскую букву: А, В, С и так далее.

– Хорошая мысль, – одобрил министр здравоохранения. – Прямо как гепатиты.

Но его шутку никто не оценил. Президент тем более.

– Не нравятся мне эти буквы, – сказал он. – Какая-то пестрота получается ненужная.

– Опять же, мы думаем о выходе на международный уровень, – добавил министр иностранных дел.

«Неужели война?» – забеспокоились все остальные. Естественно, про себя. Но президент не дал им времени и на это:

– Так что не стоит отягощать себя латиницей. Цифры как-то понятнее и роднее всем.

– Тогда… – протянул министр внутренних дел с вопросительной интонацией.

– После дефиса прибавляйте 1, 2, 3 и сколько там понадобится каждой конкретной семье. А выбора родителям давать не надо. Пусть записываются всегда либо по отцу, либо по меньшему номеру.

– По меньшему номеру, – предложил министр промышленности. – Иначе матери, боясь испортить наследственность, будут всегда стремиться к браку только с меньшими номерами. Труднее жить станет.

– Хорошо, – согласился президент. – Итак, прошу голосовать. Кто за то, чтобы присваивать новорожденным порядковый номер, равный меньшему из двух номеров его родителей с дефисом и порядковым номером рождения в данной конкретной семье?

Лес рук.

– Я так и знал. Единогласно. В таком случае переходим к третьему и последнему вопросу.

Министры, которые уже догадывались, о чем пойдет речь, потупились и съежились.

Да, им предстояло решить, какой именно казни подвергнуть девушку, желавшую смерти их духовному лидеру.

Прения начались.

– Во-первых, будем ли мы казнить ее тайно или публично? – спросил президент.

– Публично, – не колеблясь, высказался новый министр просвещения. Видно, в бытность управляющим тюрьмами он слишком устал от тайных умерщвлений в застенках и жаждал выхода в массы.

– Плюсы? – президент был краток.

– Как министр просвещения назову только один, но главный. Публичная казнь полезна в воспитательных целях. Чтоб другим неповадно было.

– Хорошо, – кивнул президент. – Возражения есть?

– А если люди испугаются? – спросил министр здравоохранения. – Казнь – зрелище не для слабонервных.

– Слабонервные могут не ходить, – отрезал министр обороны, до сих пор хранивший молчание.

– Казнь должна быть публичной во всех смыслах этого слова, – упорствовал министр просвещения. – Мы будем транслировать ее по телевидению. По всем каналам.

– Хорошо, – опять одобрил президент.

– Слабонервные могут не смотреть, – добавил министр обороны.

– Это верно. Мы не можем заставить всех, да всех и не надо. Хватит большинства, – мрачно добавил новый министр просвещения.

– Значит, казнить надо в 19.00 – самое рейтинговое время на ТВ, – заявил министр культуры, тоже вдруг обретший дар речи.

– Отлично, – согласился президент и с этим предложением. – Детали ясны, осталось понять главное: как именно будем казнить?

Дальше мнения полетели со скоростью стрел, выпущенных лучниками вражеской армии на осажденный город.

– Расстрел.

– Утопление. Представьте себе огромный аквариум – какая эстетика!

– Гильотина. Быстро и со вкусом.

– Повешение. И пусть долго висит и качается. Особо сильный устрашающий эффект.

– Расчленение.

– Фу, слишком много крови. У нас же не мясная лавка.

– Тогда электрический стул. Красивую маску надеть, чтоб не было видно, как обугливается.

– Яд. Самое лучшее – яд. Или орально, или через укол.

– У Замятина было красиво. Выкачивание воздуха из стеклянного колпака, под которым находится приговоренная.

– А Замятина прошу не упоминать, – рявкнул министр просвещения. – Такого автора больше нет.

– Как нет? Там же только финал переписали!

– Сначала финал. А потом решили, что и остальные главы ни к чему.

– Прошу прощения. Но казнь-то можно использовать?